Поэтические сюжеты
* * *
Эолова арфа стенаний.
Мазки серебра на воде.
Корвет у причала изгнаний
Встречает ничейная тень.
В середине свечной галереи –
Ненадобных жертв эмбрион.
Из глубин онемевших материй
Чуть просвечивает дракон.
* * *
На почве, ошпаренной Ра,
Лунные тропы легли,
И подумывает гора:
Не сходить к Магомету ли?
Петляющих туч эшелон
Винит кривизну орбит.
Из заатмосферных окон
Очень страшно никто не глядит.
* * *
Обозы, обозы, обозы –
Придатки извечной войны.
Зачумлённость и апофеозы,
Рыданья цыганки-зурны.
И свадьбы, и плахи в обозе.
Атлетов, как встарь, призовут.
На привалах вливают наркозы,
Разбавляют глюкозой психозы,
Подливают в колеса мазут.
* * *
В шелковых зарослях лунной травы
Качнулись чалма и тюрбан...
Внеположный рассудку покой головы –
В окаймлении пышущих ран.
* * *
Жемчуг, алмазы, агаты, рубины
На белизне оторвавшейся льдины
Теряют валютные эквиваленты
И с золотом солнечных капель едины.
* * *
Примочки, припарки, притирки.
Колбы, спиртовки, пробирки.
На фильтрованные затылки –
Стандартизации бирки.
* * *
На плечах у русалки – ажурный платок из велюровой тины,
В глазах – переливы, глубинная свежесть, звериный надлом.
Когда-то атласные волны окрасила кровь паладинов,
И их молодой предводитель в условных рефлексах ундины
Навечно застрял безусловно манящим к себе огоньком.
* * *
Бах и Бетховен
Под сводом часовен
В час, что неровен,
Звучат диссонансом.
Углубляя раненья,
Падает время
На каждое темя
Иконостаса.
* * *
Возле мятых шатров громоздится кочевникам дань.
В кольцах и шрамах, лежит на колене тяжелая длань.
На широкой груди многоцветием блесток играет парча.
На поясе – гвоздь всех программ визиря-палача.
* * *
Пользу исповедуя,
Рьяно проповедуя,
Не зная, что не ведает
(как это знал Сократ),
Прогресс кишит протечками,
Сакральности насечками,
Укромными местечками,
Где все бежит назад.
* * *
Васильки в колосящейся ржи.
Том анналов у пряной межи.
На ресницах – пуды ожиданий.
Гильотины, коронований
Полыхают вдали миражи.
Рядом в вотчине ос и пуши-
нок разлапистых – солнцестоянье.
* * *
Величавые стати плывут в заповедный покой;
У каждой все меньше скелета и нервных интриг;
Иголки прозрения в зренье вонзил проводник;
Готовится от малодушия в душу укол.
* * *
Утро в космических сполохах.
У Флоры – припадок. У Фавна – грог.
В невянущих теплых подсолнухах –
Мглистый Ван Гог.
* * *
Темно-синие хлопья грозы выстилают высоты,
Громоотводы заряжены блажью малиновых стрел.
Начиненные блеском и сумраком водовороты –
Для роковых зарождений крутая купель.
Подлунный мир
Земной мир – пульсирующая совокупность
эволюционных процессов
и эксплуатационных эксцессов,
природных явлений и народных разработок,
разносторонней естественности и миражей
сверхъестественной потусторонности.
Им обусловлено, в сути баснословно, каждое Я.
Я вращается в официальных и частных кругах,
нередко выкручиваясь из официоза и частностей;
ходит на все четыре стороны, иной раз
ищет пятый угол, взывая к шестому чувству,
прячется в кусты, висит на родословном древе,
ломает дрова, играет с огнем и в бирюльки.
Выглядит так, что субъект функционирует
в объективной обстановке.
Это на первый взгляд – традиционный,
банальный, всегда с подслеповатостью.
При взыскующем рассмотрении
парадного или негодного хода вещей
выясняется: они фигурируют и кантуются
(как разведал Кант) в виде явлений
и предлагают принять себя на веру
без вещественных доказательств.
При еще более пристальном анализе
возникает необоримое сомнение:
скрывается ли за этими фасадами
пресловутая нелюдимая вещь в себе?
Напрашивается риторический ответ:
никакая уважающая себя субстанция
не станет надевать подобные акциденции.
Так называемое постижение реальности
движется в рокирующихся парадигмах
с роковыми тупиками.
По ходу движения голова заполняется
неразрешимыми головоломками
разного толка и бестолковости,
заставившими Сократа провозгласить:
«Я знаю, что ничего не знаю».
К слову сказать, мало кто желает
знаться с Сократом
и его товарищами по духу
во всех краях и эпохах.
Споры о феноменах и ноуменах,
неподвижности или вращении Земли,
дискуссии о скрытых пружинах материи,
явных неувязках мистерий
и так далее по списку и в постскриптумах –
это увлекательная гимнастика для ума.
Но какие бы плоды и пустоцветы
ни приносило это занятие, они по сути –
лишь акты созерцанья и чувствования.
Недалекое пространство окоема
способно содержать в себе
лишь привязанные к зрению фикции,
явления-образы, которые,
даже будучи образинами, умеют
наряжаться под образцовость;
они же, оформляясь под конъюнктуру,
дают формальное высшее образование,
синхронно творя форменные безобразия.
В этих несообразных обстоятельствах
большая или меньшая сообразительность
одинаково бьется о стену неизвестности.
Наиболее продвинутые,
рвущиеся сквозь тернии к звездам,
упираются в дурную бесконечность.
Для постижения разумной бесконечности
нужен разум абсолютного размаха и толка
с инструментами такого же качества.
А к услугам земных аналитиков всего лишь:
упрямство, недалекость и ереси логики;
буйные цветники и перлы алогичности;
огульное «слишком человеческое»,
оснащенное деталями, где кроется дьявол;
разнородные презумпции невиновности
на фоне первородного греха;
аварийные трассы духовных взлетов
и канал для испускания духа.
Я дано в комплекте с обстановкой
для соответствующего становления.
Дано неизвестно кому и зачем.
Возможно, заберется назад
по стряхивании праха с того,
за что можно взяться
в разложившейся плоти.
Тщась найти хоть несколько отличий
между фатальным волеизъявленьем и неволей,
мудрствующий интеллект не находит ни одного
и, взвешивая шансы на вышнее благоволение,
кипит и варится в собственном соку
до полной неготовности.
Всем рассуждениям, пересудам, предрассудкам,
доказательствам, гипотезам, откровениям
противостоит великое немотствование души.
Душа молчит на всех языках, верная подсказкам
неимоверной трансцендентности.
Душа ни на чем не стоит и ставит ни во что:
неизлечимые доктрины, убогие обожествления,
красноречивые противоречия, иконы ИИ в НИИ,
развязность и взаимосвязанность любви и злобы
и добываемый в поте лица насущный хлеб,
постепенно разъедающий организмы.
Пронзенная восторгом и ужасом, душа хватается
за безмерные соломинки спасенья – эманации
вездесущей и всегда близлежащей бездны,
единственной спутницы душ на отшибе планеты,
дороги которой всех рукоприкладствующих,
рукоположенных и руководимых конъюнктурой
обводят вокруг пальца.
Галина Болтрамун